Один шаг до...
грязное-грязное порно
Том нервно сглотнул. Тело от макушки до пяток трепетало, и его никак не удавалось усмирить. Не помогали ни заученные приемы релаксации, ни самовнушение. Ничего не помогало. Он тронулся. Совершенно.
В трейлере Криса было темно, но сквозь плохо задернутые шторы пробивалась полоска лунного света. Достаточная, чтобы не наткнуться на смутно вырисовывающиеся предметы мебели. Том в красках представил, как с грохотом опрокидывается стул, как его обнаруживают полураздетого, крадущегося как преступник, там, где ему не положено быть, и снова нервно сглотнул. Нет, он точно тронулся.
Крис всхрапнул, перевернулся на другой бок, и Том забыл, как дышать. Адреналин бурлил в крови, возбуждение перехлестывало через край, и все чувства были обострены до предела.
Потрясающее, сногсшибательное ощущение. Если бы в него не была вплетена лента дурно пахнущего страха. И стыда, заставляющего гореть щеки.
Том медленно опустился на колени у изголовья узкой кровати. На лицо Криса упала тень, но рассыпавшиеся по подушке волосы по-прежнему тускло блестели.
В них хотелось зарыться пальцами. Ощутить гладкость, мягкость каждой пряди, но Том пока не решался этого сделать. Слишком рискованно. Хотя... не за этим ли он пришел?
Дыхание перехватывало, все время казалось, что хриплые, похожие на всхлипы вдохи и выдохи можно услышать за милю, но иначе не получалось. Тело вибрировало, требовало прикоснуться, взять то, что ему было нужно, и Том все же протянул руку.
Волосы Криса за последние полгода отросли и, медовые на солнце, непередаваемо богатые оттенками в тени, сейчас они отливали серебром, будто драгоценный металл. Пафосное, избитое сравнение, но другого так и не пришло на ум. Красивые. И противоречивые, мягко-жесткие на ощупь. Том прижал руку ко рту - наружу рвался утробный стон - но пальцы так и не остановились, разглаживая, перебирая тонкие пряди. Боже. Бедра вжались в край кровати, даря слабое, но такое необходимое облегчение.
Том тихо всхлипнул сквозь зубы, в паху часто запульсировала горячая кровь, и когда запястье почти что лихорадочно двигающейся руки обожгло дыхание заворочавшегося Криса, он едва не закричал. Так хорошо. Господи... Это неправильно, стыдно, грязно, но как же хорошо. Ритмично втираясь в жесткое дерево, едва прикрытое тонкой простыней, теребя шелковые, но режущие точно леска волосы, Том задыхался от острого, опустошающего удовольствия. Губы Криса приоткрылись, выдохнули точно в центр влажной от испарины ладони, и терпеть стало невозможно. Немыслимо. Том поднялся на ноги, легко, словно шелуху сбрасывая с себя тонкую ткань спортивных брюк. Обнаженному телу прохладный воздух показался густым, вязким как кисель. Живым. Заставляющим снова, словно в молитве, преклонить колени. Пальцы невесомо, дрязняще обежали член, сжались под головкой огненным кольцом, и Том наклонился ниже, сглотнув глухой стон. Хорошо. Порочно. И сладко так, что от желания закричать сводит скулы. Хотелось тронуть полные, он знал - с крохотной трещинкой в уголке, губы Криса, легко, едва касаясь, чтобы не разбудить, но страх оказался сильнее. Том вздохнул теплый запах вчерашнего солнца, запутавшийся в прядях, втерся щекой в подушку, и его лицо оказалось так близко к лицу безмятежно спящего Криса, что от мучительного блаженства, и столь же мучительного ужаса показалось, в жилах застыла кровь. Намертво. В камень. В горячие пламенеющие угли.
Пальцы на члене разжались. Хотелось не так. Хотелось погрузиться до основания в приоткрытый рот, во влажный обжигающий ад, воображение рисовало перед глазами одну картину греховнее другой, но Том не осмеливался. И только смотрел, облизывал взглядом щеку, покрытую золотистой, жесткой на ощупь щетиной.
Это больно – знать, что не получишь желаемого, не увидишь такой же сильной жажды в прозрачных голубых глазах, не почувствуешь объятия рук: сильных, крепких, перевитых упругими венами. Таких, что с небрежной легкостью заставят тебя подчиняться. Но этого не будет. Никогда.
Никогда. Никогда. Никогда.
Том приподнялся, тяжело опершись на одну руку. Отчаяние мутило рассудок, вплеталось в ядовитую жажду, и, наверное поэтому, страх отступил. И только тихо скулил откуда-то с задворок сознания. Подхваченные в горсть волосы обернулись вокруг члена, насколько хватило длины, Том накрыл их дрожащей ладонью, и короткий шелестящий выдох прорвался сквозь стиснутые зубы. Прикосновение обожгло, и первое же короткое движение бедер закончилось слепящей вспышкой удовольствия. Прижатая большим пальцем прядь потемнела от выступившей смазки, прилипла, впилась в нежную кожу, и Том, глухо застонал, не удержавшись, когда в следующий момент она жестко прошлась по обнажившейся уздечке. Боже. Боже. О, мой бог.
Брови Криса сдвинулись к переносице, дрогнули густые ресницы, он заворочался, переворачиваясь на другой бок, и от неожиданности, давно зашкалившего возбуждения, от полоснувших по члену волос, выскользнувших из едва успевших разжаться пальцев, Том содрогнулся в первой волне оргазма. И в следующей. И в ещё одной. И ещё. Выгнувших тело в немыслимую дугу.
Капли спермы брызгали на подушку, пятнали серебрящиеся в темноте пряди, и Том бездумно наблюдал за ними, выдаивая из своего тела последние отголоски удовольствия.
Крис по-прежнему крепко спал, как маленький ребенок подложив под щеку ладонь. Широкую шершавую ладонь, о которую хотелось потереться носом. Губы невольно изогнулись в тусклой улыбке, Том глубоко вдохнул пряный запах своего сумасшествия и беззвучно отступил в глубокую тень.
Никогда.
Эмоции будто иссякли, высохли вместе с непрошенными, навернувшимися на глаза, но так и не пролившимися слезами. Вместо них в груди растекалась пустота. И не было в ней ничего похожего на так желаемый Томом покой. Ни удовлетворения, ни тепла. Ничего.
Совсем ничего.
Том нервно сглотнул. Тело от макушки до пяток трепетало, и его никак не удавалось усмирить. Не помогали ни заученные приемы релаксации, ни самовнушение. Ничего не помогало. Он тронулся. Совершенно.
В трейлере Криса было темно, но сквозь плохо задернутые шторы пробивалась полоска лунного света. Достаточная, чтобы не наткнуться на смутно вырисовывающиеся предметы мебели. Том в красках представил, как с грохотом опрокидывается стул, как его обнаруживают полураздетого, крадущегося как преступник, там, где ему не положено быть, и снова нервно сглотнул. Нет, он точно тронулся.
Крис всхрапнул, перевернулся на другой бок, и Том забыл, как дышать. Адреналин бурлил в крови, возбуждение перехлестывало через край, и все чувства были обострены до предела.
Потрясающее, сногсшибательное ощущение. Если бы в него не была вплетена лента дурно пахнущего страха. И стыда, заставляющего гореть щеки.
Том медленно опустился на колени у изголовья узкой кровати. На лицо Криса упала тень, но рассыпавшиеся по подушке волосы по-прежнему тускло блестели.
В них хотелось зарыться пальцами. Ощутить гладкость, мягкость каждой пряди, но Том пока не решался этого сделать. Слишком рискованно. Хотя... не за этим ли он пришел?
Дыхание перехватывало, все время казалось, что хриплые, похожие на всхлипы вдохи и выдохи можно услышать за милю, но иначе не получалось. Тело вибрировало, требовало прикоснуться, взять то, что ему было нужно, и Том все же протянул руку.
Волосы Криса за последние полгода отросли и, медовые на солнце, непередаваемо богатые оттенками в тени, сейчас они отливали серебром, будто драгоценный металл. Пафосное, избитое сравнение, но другого так и не пришло на ум. Красивые. И противоречивые, мягко-жесткие на ощупь. Том прижал руку ко рту - наружу рвался утробный стон - но пальцы так и не остановились, разглаживая, перебирая тонкие пряди. Боже. Бедра вжались в край кровати, даря слабое, но такое необходимое облегчение.
Том тихо всхлипнул сквозь зубы, в паху часто запульсировала горячая кровь, и когда запястье почти что лихорадочно двигающейся руки обожгло дыхание заворочавшегося Криса, он едва не закричал. Так хорошо. Господи... Это неправильно, стыдно, грязно, но как же хорошо. Ритмично втираясь в жесткое дерево, едва прикрытое тонкой простыней, теребя шелковые, но режущие точно леска волосы, Том задыхался от острого, опустошающего удовольствия. Губы Криса приоткрылись, выдохнули точно в центр влажной от испарины ладони, и терпеть стало невозможно. Немыслимо. Том поднялся на ноги, легко, словно шелуху сбрасывая с себя тонкую ткань спортивных брюк. Обнаженному телу прохладный воздух показался густым, вязким как кисель. Живым. Заставляющим снова, словно в молитве, преклонить колени. Пальцы невесомо, дрязняще обежали член, сжались под головкой огненным кольцом, и Том наклонился ниже, сглотнув глухой стон. Хорошо. Порочно. И сладко так, что от желания закричать сводит скулы. Хотелось тронуть полные, он знал - с крохотной трещинкой в уголке, губы Криса, легко, едва касаясь, чтобы не разбудить, но страх оказался сильнее. Том вздохнул теплый запах вчерашнего солнца, запутавшийся в прядях, втерся щекой в подушку, и его лицо оказалось так близко к лицу безмятежно спящего Криса, что от мучительного блаженства, и столь же мучительного ужаса показалось, в жилах застыла кровь. Намертво. В камень. В горячие пламенеющие угли.
Пальцы на члене разжались. Хотелось не так. Хотелось погрузиться до основания в приоткрытый рот, во влажный обжигающий ад, воображение рисовало перед глазами одну картину греховнее другой, но Том не осмеливался. И только смотрел, облизывал взглядом щеку, покрытую золотистой, жесткой на ощупь щетиной.
Это больно – знать, что не получишь желаемого, не увидишь такой же сильной жажды в прозрачных голубых глазах, не почувствуешь объятия рук: сильных, крепких, перевитых упругими венами. Таких, что с небрежной легкостью заставят тебя подчиняться. Но этого не будет. Никогда.
Никогда. Никогда. Никогда.
Том приподнялся, тяжело опершись на одну руку. Отчаяние мутило рассудок, вплеталось в ядовитую жажду, и, наверное поэтому, страх отступил. И только тихо скулил откуда-то с задворок сознания. Подхваченные в горсть волосы обернулись вокруг члена, насколько хватило длины, Том накрыл их дрожащей ладонью, и короткий шелестящий выдох прорвался сквозь стиснутые зубы. Прикосновение обожгло, и первое же короткое движение бедер закончилось слепящей вспышкой удовольствия. Прижатая большим пальцем прядь потемнела от выступившей смазки, прилипла, впилась в нежную кожу, и Том, глухо застонал, не удержавшись, когда в следующий момент она жестко прошлась по обнажившейся уздечке. Боже. Боже. О, мой бог.
Брови Криса сдвинулись к переносице, дрогнули густые ресницы, он заворочался, переворачиваясь на другой бок, и от неожиданности, давно зашкалившего возбуждения, от полоснувших по члену волос, выскользнувших из едва успевших разжаться пальцев, Том содрогнулся в первой волне оргазма. И в следующей. И в ещё одной. И ещё. Выгнувших тело в немыслимую дугу.
Капли спермы брызгали на подушку, пятнали серебрящиеся в темноте пряди, и Том бездумно наблюдал за ними, выдаивая из своего тела последние отголоски удовольствия.
Крис по-прежнему крепко спал, как маленький ребенок подложив под щеку ладонь. Широкую шершавую ладонь, о которую хотелось потереться носом. Губы невольно изогнулись в тусклой улыбке, Том глубоко вдохнул пряный запах своего сумасшествия и беззвучно отступил в глубокую тень.
Никогда.
Эмоции будто иссякли, высохли вместе с непрошенными, навернувшимися на глаза, но так и не пролившимися слезами. Вместо них в груди растекалась пустота. И не было в ней ничего похожего на так желаемый Томом покой. Ни удовлетворения, ни тепла. Ничего.
Совсем ничего.
-
-
12.07.2012 в 22:34Том вырубился где-то на середине рассказа о похищенном во времена образцового детства зажиме для галстуков. Просто закрыл глаза и открыл их уже в середине следующего дня, в чужой кровати и с жуткой головной болью.
- Проснулся, мерзкий грязный англичанишка?
Голос Линдси пропорол голову точно пуля. Огромная такая пуля величиной с танковый снаряд. Том застонал в голос и попытался скрыться под подушкой, но не тут-то было. Жена Кеннета Браны явно не страдала таким недостатком как милосердие. Подушка была тут же безжалостно вырвана из пальцев.
- От агличанишки слышу, - буркнул Том. И все же не сдержал улыбки. Их давно ставший традиционным обмен приветствиями грел как старая семейная шутка.
- Ну и что ты Кеннету наплел, несчастный? Он потом полночи не спал. Держи аспирин. Вода холодная, аккуратно.
В ладонь Тому ткнули запотевший стакан, и он едва успел сжать пальцы. Рефлексы после выпитого запаздывали. Зато явно не запаздывало чувство вины.
- Прости. Я… Мне очень жаль.
Лицо Линдси расплывалось перед глазами, множилось, и казалось, что в него вперились целых три укоризненных взгляда.
- Ничего тебе не жаль. Ты еще тот эгоист, Том! И не смей делать такое оскорбленное лицо! Не был бы эгоистом – не вломился бы среди ночи, чтобы вылить на окружающих свои проблемы! И скорбное лицо не делай, не поверю. Лучше сходи в душ и оденься. Завтрак будет через пятнадцать минут.
Старая добрая Линдс. Том заулыбался, получил возмущенный тычок под ребра, и смех, рвущийся наружу, больше невозможно было удерживать. Даже головная боль отошла на второй план, так стало тепло. Будто домой вернулся. Хорошо, что некоторые вещи никогда не меняются.
Оставшись в одиночестве, Том не стал терять времени. Одежда, более-менее приведенная в порядок (и когда только Линдси успела? Надо непременно отбить у Кена и жениться), обнаружилась аккуратно сложенной на стуле рядом, вход в ванную, как и помнилось, был за ширмой около двери. Так что в столовую Том спустился как раз к тому моменту, как Линдс закончила накрывать к завтраку.
- Тосты, джем, овсянка, яйцо. Лунцзин и Эрл грей. В зеленом и белом чайнике. Угощайся.
- А Кеннет?
- Уехал на съемки. Велел тебя заколоть во сне ножом для резки овощей и зарыть в саду. Но я тебя пожалела.
Линдси даже не улыбнулась, и прищурилась так хищно, что только Том восхищенно присвистнул – не будь она так равнодушна к актерскому ремеслу – стала бы звездой экрана.
- Премного благодарен. И как мне расплатиться за вашу доброту, мадам?
- Рассказывай, что там у тебя случилось. Помощь нужна?
Том мгновенно закаменел, так и не донеся тост до рта. Вряд ли уже к сегодняшнему ужину Линдси сможет смотреть на него с таким же неподдельным участием. На чужое уродство положено взирать исключительно с брезгливой жалостью. Том сглотнул, но комок в горле не пожелал сдвигаться с места.
- Нет. Извини, я просто…
- Сорвался? Немудрено с вашим сумасшедшим графиком. Ты будто потускнел с того раза, когда мы виделись в последний раз. Хотя... Может быть, все дело в черных волосах? И куда только делся тот светленький кудрявый херувим, которого я знала?
Линдси задумчиво отщипнула кусочек булочки, и по её непроницаемому лицу совершенно нельзя было понять, серьезно ли она говорит или снова сводит всё к шутке.
- Его Локи съел, - криво улыбнулся Том.
И отвел взгляд, не в силах играть перед той, с кем никогда не требовалось этого делать.
Линдси промолчала, не настаивала на откровениях, и Том вздохнул с облегчением. Остаток завтрака они проговорили на нейтральные темы, но беспокойство росло, и, видимо, это чувствовалось в воздухе, так как оба оставили чашки почти полными.
- Тебя подвезти?
Линдси демонстративно позвенела ключами.
- Да, если можно. Моя карета с наступлением полуночи вновь превратилась в тыкву, так что не откажусь.
Том натянуто улыбнулся и получил в ответ такую же напряженную улыбку.
Линдси будто чувствовала то же, что и он: всего полчаса на машине и наступит ад.